Крапівін. Проблеми життя і віри

- А что такое "Апокрифы"?

- Это... Видишь ли, в древности написано довольно много книг о жизни Иисуса Христа.  Называются "Евангелия".  Но церковь признает лишь четыре из них...

- Знаю!  От  Луки,  от  Иоанна...  От этого...  от Марка!  И  еще от Матвея...

- От Матфея...

- Ну да!  У бабушки были...  Я к ней ездил,  когда она жива была,  и читал...  Правда, не все... Мне еще девять лет было... А кое-что она мне своими словами рассказывала.  А  вот  эти...  "Апокрифы",  они,  что ли, незаконные считаются?

- Ученые богословы говорят,  что в  них очень много фантазии и  мало реальных фактов...  Ну  и  в  самом деле!  Скажем,  Евангелие от  Фомы о детстве Иисуса...  В  нем вроде бы  и  детали интересные,  игры описаны, всякие житейские случаи, но непонятно делается: разве мог такой жестокий мальчишка, о котором там рассказывается, стать Учителем всеобщего добра?

- А почему он жестокий... там?

- Такие  случаи  приводятся...  Толкнул его  соседский мальчик -  и умер.  Пожаловались на него люди родителям-  и  ослепли.  Ну и  многое другое... Не вяжется это с тем, что было дальше...

- А кто этот Фома?

- Трудно сказать.  Некоторые считают,  что один из  учеников Иисуса. Помнишь, был такой Фома Неверующий...

 Сашка шевельнул бровями. Подумал.

- Выходит,  он тоже предатель?  Как Иуда?  Раз написал такое...- И глянул требовательно, не по-детски даже.

- Нет,  что ты!  Во-первых,  скорее всего,  автор-  не он.  Просто приписали ему это сочинение. А во-вторых... у автора своя задача стояла: показать,  что  Иисус с  детства был  грозным и всемогущим божеством... Конечно,  здесь ничего общего с  христианством.  Но  тем не менее "Фому" этого верующие читали.  Потому что  в  официальных Евангелиях о  детстве Иисуса очень мало.  Из  мальчишеских лет -  один только эпизод:  как в Иерусалиме отстал от родителей, увлекся беседой с мудрецами в храме...

- Ага, я помню.

- Ну вот...  А  людям-то все интересно было знать про Христа.  И про то, как он маленький был, тоже...

 Сашка опять быстро глянул на меня.

- А вам... тоже интересно, да?

 Мне  хорошо  было  с  Сашкой.  Спокойно так,  ласково  и -  никакой неловкости.  И не казалось в тот момент странным, что говорю со случайно встреченным мальчишкой о таком вопросе.

- Признаться, да,- сказал я.- Интересно. Очень... Как у мальчика в захолустном, выжженном  солнцем городке просыпается  мысль о необходимости Великого Служения людям. Желание спасти всех. И понимание, что сделать это можно ценой своей жизни... Знал ли он уже тогда, что его ждет?..  Была  у  меня даже нахальная мысль написать повесть "Мальчик из

Назарета".
 
 ..."Чадо!  Что ты сделал с нами! Вот, отец твой и я с великой скорбью искали тебя!" -  через многие века летит к  нам этот вскрик Матери,  в котором и  горечь упрека,  и  великое облегчение от  того,  что  вот  он нашелся все-таки,  жив,  цел... Ведь три дня искали, когда заметили, что нет его среди тех, кто возвращался в свой город с праздника.

 Мальчик сказал тогда,  что не надо было искать.  Могли бы, мол, сразу догадаться,  что  он  там,  где ему следует быть-  в  доме Отца своего Небесного.

 Говорят, это было предчувствием и пониманием своего предназначения. А может быть, еще и попыткой скрыть за мальчишечьей ершистостью смущение и виноватость перед мамой?

  ...Вернее,  был  уже  вечер,  когда Мальчик сидел на  плоской крыше и сматывал на щепку нить воздушного змея, сделанного из тонкой, как пленка бычьего пузыря, кожи. Соседская девочка и ее семилетний брат по прозвищу Барашек забрались к нему и сели рядом. Девочка спросила с сочувствием:

- Отец сильно бранил тебя?

- Бранил?- удивился Мальчик.- За что?

- А разве соседи не пожаловались, как вы играли в цезаря?

- А!- Мальчик беспечно тряхнул волосами.

 В самом деле, была вчера такая игра. У края дороги, недалеко от моста через ручей, мальчишки соорудили из камней трон, назначили из нескольких ребят стражу,  сделали копья и пучки прутьев,  как у римских ликторов, а Мальчика выбрали цезарем. Усадили на трон, водрузили ему на голову венок из травы.  Потом,  встав цепочкой на мосту, со смехом говорили прохожим:

"Поклонитесь цезарю,  а  то  не пропустим".  Те взрослые,  кто попроще и веселее нравом, включались в игру, а иные сильно сердились и грозили.

- Да, жаловались,- вспомнил Мальчик.- Ну и что?.. А я тогда и не хотел быть цезарем,  я говорил:  "Давайте выберем его". - Он кивнул на Барашка. А все кричали: "Нет, ты! Нет, ты!"

- Потому что ты самый умный,- вздохнула девочка.

- С чего ты взяла, -  сказал Мальчик недовольно. Не любил он такие разговоры.

- Конечно!  Кто бы еще так ответил учителю Закхею, когда он на мосту укорял вас?

 Учитель,  седой  и  сварливый,  и  правда  сердито говорил,  потрясая посохом:

- Опомнитесь!  Виданное ли  дело,  чтобы  мальчики,  даже  в  шутку, примеряли на себя венок цезаря!

 Вот  тогда он  и  сказал,  что  мальчики ничуть не  хуже цезарей.  По крайней мере, нет на мальчиках ни крови, ни обид человеческих. И Закхей, оторопев сперва,  заспешил к плотнику Иосифу с жалобой на сына, ведущего недетские, возмутительные речи...

- Закхей давно злится на меня, - сказал Мальчик девочке и Барашку.

-- Еще с той поры, когда мы поспорили с ним о греческой букве альфа... А недавно он рассердился опять,  потому что я  подобрал в  школьном мусоре кусок старого свитка для воздушного змея.  Он раскричался, что я не ценю мудрости написанных слов,  а это был потрепанный, выброшенный обрывок. И к  тому же  там не  было написано ни  слова правды...  А  змей получился хороший.

- А  правда,  будто ты  говорил большим ребятам,  что  можно сделать громадный змей и полететь на нем?- спросила девочка.

- Можно полететь и без змея... - задумчиво начал Мальчик, но вдруг замолчал и прислушался.  Потом вскочил.- Мама зовет. Пойду. Она всегда беспокоится, если меня долго нет...- И он прыгнул с крыши...

   "...В тот вечер Мальчик лег рано и потому рано проснулся... Он  любил спать на  свежих стружках,  которые оставались после работы отца.  Сгребал их в углу, мать накрывала эту кучу куском дерюжной ткани, и он сворачивался  калачиком  на такой постели, вдыхая запах

свежеоструганного  дерева.  Но,  конечно,  скоро  накидка  сбивалась,  и Мальчик  оказывался на  щекочущих упругих завитках.  Утром  он,  смеясь, прыгал, -  вытряхивал стружки  из-под  холщовой,  просторно  скроенной рубашки-  единственной своей  ребячьей одежки  для  ночи  и  для  дня. Стружки застревали и  в волосах.  Иногда мама ставила его перед собой и, вздыхая, выбирала из густых каштановых прядей желтые древесные колечки и ленточки. А потом прижимала его к себе. Но, сделавшись постарше, Мальчик стал стесняться маминых ласк и, увернувшись, убегал на улицу, хотя потом и покусывала совесть...

 ...Сейчас  он  сидел  на  плоской,  обмазанной  глиной  крыше  и  сам рассеянно вытаскивал стружки из  волос.  И  думал,  как починить побитый ветром змей.  То есть он знал как,  но не хотелось браться.  Было хорошо просто так  сидеть на  крыше,  которую уже грело солнце,  и  смотреть по сторонам.  Назарет, обычно бесцветный и выжженный лучами, казался сейчас

уютным и даже красивым городком. Склоны были не серыми, а ярко-зелеными, небо над головой- густо-синим. Кричали петухи...

 Опять  пришел  малыш  Барашек,  забрался  на  крышу  и  сел  поодаль. Нерешительно сказал:

- Здравствуй...

- Здравствуй, -  откликнулся Мальчик.- Садись ближе... Почему ты всегда такой, словно чего-то боишься?

- Большие мальчики часто прогоняют, - признался Барашек, задумчиво болтая коричневыми ногами.  В  голосе его не было обиды,  только простое объяснение.- Иногда берут играть, но редко. Чаще всего гонят...

- Я никогда не прогоняю маленьких,- сказал Мальчик.

- Да,  я знаю, -  кивнул Барашек. - Но другие не так. И я привык бояться.

- Не бойся. Садись ближе...

 Барашек придвинулся.  Глянул светло-карими глазами- и нерешительно, и доверчиво.

- Можно, я спрошу?

- Спрашивай.

- Ты  вчера говорил ребятам,  что  люди  всему научатся...  Всему на свете. Да?

- Да! - оживился Мальчик.- Правду говорю тебе, пройдет не так уж много лет, и люди откроют всякие тайны о том, как устроен весь мир...

 И  будут знать,  из чего сделано солнце,  и почему на деревьях растут листья, а на птицах- перья, и что за краем Земли, и...  Правду говорю тебе,  будут.  Узнать это не так уж трудно, надо только время... Гораздо труднее другое, Барашек.

- Что?

- Ну,  например,  чтобы большие мальчики не прогоняли маленьких... И чтобы взрослые не обижали ребят, и чтобы никто не врал друг другу. Чтобы все любили всех и были добрыми... На это уйдут тысячи лет...

- Ну уж... - осторожно не поверил Барашек. Он был славный малыш, и умение быть добрым,  несмотря на обиды и шишки, не казалось ему трудным. А вот разные чудеса...

- Ты еще говорил, что люди научатся летать...

- Да, -  сказал Мальчик. И притих. Ему показалось, что мать в доме окликнула его.

 Помолчал и Барашек.  Придвинулся еще, прислонился к Мальчику плечом и спросил полушепотом:

- А когда это будет? Чтобы летать...

- Будет...- рассеянно отозвался Мальчик и прислушался опять. Потом вздохнул:- Только одному люди не научатся никогда...

- Чему?- огорчился Барашек.

- Сделать  так,  чтобы,  когда  человек  летает,  мама  за  него  не боялась..."